– Шпага, конечно, была при мне, – сказалд’Артаньян. – Но в одиночку я от них ни за что бы не отбился. А потомупришлось, забыв о гордости, наудачу выброситься в окно. Хвала господу, я ничегосебе не переломал – зато без всякого злого умысла покалечил парочкуподмастерьев моего соседа, мирно сидевших во дворе. Они, со своей стороны,собираются подать жалобу – а также выступить моими свидетелями…

– Кажется, они уже здесь, – проворчал комиссар,прислушиваясь к шагам и голосам в прихожей.

– Тем лучше, – сказал д’Артаньян. – И вот ещечто, господин комиссар… Не скажете ли, как звали вашего почтенного отца?

– Мишель-Фредерик… А какое это имеет значение?

– Огромное! – радостно воскликнул д’Артаньян ссамым что ни на есть простецким видом. – Как только я услышал, что васзовут де Морней, я вспомнил… Мой батюшка в свое время, давно тому, осталсядолжен сорок луидоров парижскому дворянину по имени Мишель-Фредерик де Морней,и это мучило его несказанно: ну вы же понимаете, долг чести… Когда яотправлялся в Париж, он наказывал мне разыскать заимодавца…

– Мой отец умер пять лет назад… – в некоторойрастерянности пробормотал комиссар.

– Или его наследников, – продолжал д’Артаньянхладнокровнейше. – И непременно вернуть старый долг. Как примерный сын идворянин, я обязан выполнить волю отца…

И он принялся отсчитывать золотые, выкладывая их рядками насвободном от бумаг краю стола. Комиссар оторопело следил за ним и, наконец,попытался слабо запротестовать:

– Отец мне никогда не упоминал о подобном долге…

– Благородному человеку не пристало кичиться однаждыоказанными благодеяниями, – с пафосом сказал д’Артаньян. – Извольте,сударь, ровнехонько сорок луидоров, сколько и взял в долг мой батюшка летпятнадцать тому…

Золотые луидоры французское казначейство стало впервыечеканить лишь три года назад – но комиссар, очень похоже, не собиралсявдаваться в такие тонкости. Сорок золотых, выложенных четырьмя аккуратнымирядами так, что они напоминали строй хорошо вымуштрованных солдат, производиливесьма приятное впечатление. Впрочем, комиссар сделал слабую попыткузапротестовать:

– Вы уверены, сударь…

– Помилуйте! – воскликнул д’Артаньян, глядя нанего невиннейшим взором. – Какие тут могут быть сомнения? Я возвращаюотцовский долг сыну кредитора – что здесь противу дворянской чести?

Должно быть, именно его кристальной чистоты взор и убедилкомиссара, что дело пристойное и правильное. Комиссар живо выдвинул ящик стола,горстью смахнул туда золото и сказал с видом человека, начавшего что-то такоеприпоминать:

– В самом деле, в самом деле… Д’Артаньян из Беарна, нуконечно же… Такое поведение делает вам честь, сударь, и я окончательноубедился, что юноша вы честный, достойный уважения и доверия… Зовите ваших свидетелей!

Появились подмастерья торговца жареным мясом, числомчетверо.

Охая, кособочась и потирая кто спину, кто шею или ногу, онигладко и красочно поведали, как мирно сидели у себя во дворе, наслаждаясьночной прохладой и лицезрением полной луны, – и вдруг над их головамипослышались отчаянные призывы о помощи, крики "Караул! Грабят!", атакже злодейские голоса, требовавшие немедленно отдать им все деньги ииспускавшие старинный клич рыцарей большой дороги: "Кошелек илижизнь!". Вслед за тем буквально на голову им спрыгнул их благородныйсосед, шевалье д’Артаньян, известный всему кварталу как благонравный и тихиймолодой человек самого примерного поведения. Совершенно ясно, что это он сталжертвой грабителей, коими предводительствовал г-н Бриквиль, опять-такиизвестный всему кварталу, но с самой худшей стороны. В заключение они выразилижелание подать жалобу на увечья в адрес того же г-на Бриквиля – ведь, рассуждаяздраво, именно он послужил причиной того, что юному гвардейцу пришлось покидатьдом через окно, а не через дверь…

"Молодец, Планше, – подумал тем временемд’Артаньян. – Отлично справился. Четыре луидора потрачены не зря…"

Судя по тому, как блистали охотничьим азартом глазакомиссара, уже давно стряхнувшего сонную одурь, петля правосудия все теснеестягивалась вокруг шеи незадачливого г-на Бриквиля – пока, увы, в фигуральномсмысле…

Тем временем из Шатле вернулся гонец – стражник по имениПуэн-Мари, запыхавшись, проскользнул в дверь и долго нашептывал что-то на ухосвоему принципалу. После чего комиссар заметно поскучнел и решительно обратилсяк свидетелям:

– Ну что ж, вы пока можете идти… Да прикройте за собойдверь поплотнее.

– Что случилось? – спросил д’Артаньян, при видеудрученного лица комиссара исполнившись самых скверных предчувствий.

– У нашего Бриквиля есть заступники, – досадливосказал комиссар. – Он, конечно же, не сбежал из Шатле – оттуда, по совестивам признаюсь, сбежать трудненько… Его выпустили вчера вечером. К Бриквилю,оказывается, регулярно ходил в ресторан один мушкетер из роты де Тревиля, и ониприятельствовали. А у де Тревиля есть дальний родственник, советник Высшейпалаты уголовного суда, – эти магистраты, знаете ли, в последнее времяначинают пользоваться влиянием и играть роль. Бриквиль каким-то образом далзнать приятелю, а тот, не мешкая, оповестил магистрата. Советник самоличноявился в Шатле и приказал привести к нему арестованного – на что в силу своейдолжности имел полное право. Когда Бриквиля спросили, за что он арестован, тот,прикинувшись смиренником, ответил, что всего лишь не мог терпеть, когда из негоделали рогоносца и попытался удалить из своего дома того, кто навлек на негопозор. Пребывая в крайнем расстройстве чувств, он произвел некоторый шум вквартале, а комиссар полиции, то бишь я, вместо того, чтобы встать на сторонуправосудия, принял сторону изменницы и прелюбодея, приказал отправить его втюрьму, не пожелав выслушать справедливых резонов… Узнав также, что речь идет овас, сударь, известном своей преданностью кардиналу, родственник де Тревилявелел выпустить Бриквиля на свободу немедленно…

– Ах ты, черт! – в сердцах воскликнул д’Артаньян.

– Я оказался в сложном положении, – доверительнопризнался комиссар. – Родственник самого де Тревиля, знаете ли… Икоролевский мушкетер…

– Прах меня побери, но ведь есть еще и сегодняшнееразбойное нападение! – воскликнул д’Артаньян, не собиравшийсяотступать. – А что до де Тревиля и его родственников… У меня – а значит, иу вас – тоже найдутся заступники!

– Кто, например? – с нескрываемой надеждой спросилкомиссар.

Интонации его голоса показали, что комиссар остаетсясторонником гасконца, хотя и исполнившимся разумной осторожности.

– Ну, например, господин де Кавуа, капитан мушкетеровкардинала. Или граф де Рошфор, конюший его высокопреосвященства, – сказалд’Артаньян уверенно. – Могу вас заверить, что эти достойные господа,верные слуги всемогущего министра, ни за что не дадут в обиду столь дельного итолкового чиновника, как вы, наоборот, должным образом оценят ваше служебноервение и безукоризненное исполнение долга…